Ангел для сестры - Страница 110

110

Я повернулся и улыбнулся ей.

– Знаете, я не удивлюсь, если в конце концов Анна все-таки отдаст почку сестре. Но мое мнение не имеет значения. И то, что думают Сара, Брайан и Кейт, тоже не имеет значения. Значение имеет только мнение Анны. – Я вернулся на свое место. – Это единственный голос, к которому нужно прислушаться.

Судья объявил перерыв на тридцать минут для вынесения решения, и я воспользовался этим, чтобы выгулять Судью. Мы обошли маленький зеленый газон за зданием суда, увидели Верна, который присматривал за репортерами, ожидавшими решения суда.

– Давай уже, – поторопил я Судью, который в четвертый раз оббежал газон в поисках укромного места. – Никто не смотрит.

Оказалось, что это не совсем так – к нам бежал ребенок лет трех-четырех.

– Собачка! – кричал он. Малыш протянул руки, пытаясь схватить Судью, и тот отступил ко мне.

Через секунду рядом уже была мама.

– Простите. У моего сына сейчас период собачьей любви. Можно ее погладить?

– Нет, – автоматически ответил я. – Это служебная собака.

– Ох. – Женщина встала и оттянула своего сына. – Но вы же не слепой.

«Я эпилептик, и собака чувствует, когда у меня случится припадок». Я хотел было сказать правду, хоть один раз, впервые. Но опять же, нужно уметь смеяться над собой, ведь так?

– Я адвокат, – ответил я и улыбнулся. – Она догоняет машины скорой помощи для меня.

Когда мы с Судьей уходили, я насвистывал.

Вернувшись в зал заседаний, судья Десальво принес с собой фотографию дочери в рамке, и я понял, что проиграл процесс.

– Во время слушания меня поразила одна вещь, – начал он. – Все мы в этом зале спорили о том, что важнее: качество жизни или неприкосновенность жизни. Конечно, Фитцджеральды всегда верили, что главное – сохранить жизнь Кейт. Но в этом случае неприкосновенность жизни Кейт становилась в прямую зависимость от качества жизни Анны. Моя задача заключалась в том, чтобы решить, можно ли разделить этих два аспекта. – Он покачал головой. – Я не уверен, что кто-то из нас имеет право решать, что из этого важнее, – и я меньше всех. Я отец. Моя двенадцатилетняя дочь Дена была убита пьяным водителем. И когда в тот вечер я прилетел в больницу, то готов был все отдать за еще один день с ней. Фитцджеральды находились в такой ситуации четырнадцать лет – их все время просили отдать что-то, чтобы немного продлить жизнь дочери. Я уважаю их решения. Я признаю их смелость. Я завидую, что у них вообще была такая возможность. Но, как заметили оба адвоката, речь идет уже не об Анне и ее почке, а о принимаемых решениях, и о том, как определить, кто будет их принимать. Он прокашлялся.

– Ответ в том, что нет хорошего ответа. Родители, врачи, судьи, общество – все мы стараемся принять решения, которые позволяют нам спокойно спать, потому что мораль важнее этики, а любовь важнее правосудия.

Судья Десальво повернулся к Анне, и она беспокойно заерзала.

– Кейт не хочет умирать, – тихо проговорил он. – Но она и не хочет жить дальше такой жизнью. Зная это и зная закон, я вижу только одно решение. Единственный человек, который сможет сделать такой выбор, – именно тот, кого это непосредственно касается.

Я шумно выдохнул.

– Я имею в виду не Кейт, а Анну.

Она вздрогнула рядом со мной.

– Один из вопросов, которые мы рассматривали в течение этих нескольких дней, заключался в том, может ли тринадцатилетний подросток делать такой сложный выбор. Я скажу, что возраст здесь ни при чем. Честно говоря, некоторые взрослые, видимо, забыли простое правило, которому их учили в детстве: нельзя брать ничего без спросу. Анна, – попросил он, – встань, пожалуйста.

Она посмотрела на меня, я кивнул и встал вместе с ней.

– С этого времени, – произнес судья Десальво, – я объявляю тебя независимой от родителей в медицинских вопросах. Это значит, что, даже если ты будешь жить с ними и даже если у них будет право указывать тебе, когда ложиться спать, какие передачи смотреть по телевизору, говорить, чтобы ты доела обед, во всем касающемся здоровья последнее слово будет за тобой. – Он повернулся к Саре. – Миссис Фитцджеральд, мистер Фитцджеральд, я рекомендую вам встретиться с Анной и врачом, чтобы обсудить результат этого слушания и чтобы врач понял, что при решении вопросов здоровья, он должен говорить непосредственно с Анной. На случай, если ей понадобится совет, я хочу попросить мистера Александера взять на себя обязанности ее адвоката, пока Анне не исполнится восемнадцать, – он будет помогать ей при решении более серьезных медицинских вопросов. Я ни в коем случае не хочу сказать, что они должны обсуждаться без участия родителей. Но окончательное решение будет принимать сама Анна. – Судья пристально посмотрел на меня. – Мистер Александер, вы берете на себя такую ответственность?

Если не считать Судьи, я никогда раньше ни о ком и ни о чем не заботился. А теперь у меня будет Джулия и у меня будет Анна.

– Это честь для меня, – сказал я и улыбнулся ей.

– Я хочу, что все документы были подписаны сегодня, до того как вы уйдете, – объявил судья. – Удачи, Анна. Заходи время от времени, расскажешь, как у тебя дела.

Он ударил молотком, и мы все встали, когда он выходил из зала заседаний.

– Анна, – произнес я, видя, что она все еще в шоке стоит рядом со мной. – У тебя получилось.

Джулия первой подошла к нам, перегнулась через ограждение и обняла Анну.

– Ты была очень смелой. – Потом улыбнулась мне. – И ты тоже.

Но после этого Анна отошла в сторону и оказалась прямо перед своими родителями. Их разделял всего шаг – и бесконечность времени и тепла. До этого момента я не замечал, что начал считать Анну старше ее биологического возраста. Сейчас она стояла, боясь поднять глаза.

110